Про роды-3.1

Великолепная Маргарет

После того, как я снова смогла соображать и разговаривать, я по достоинству оценила Маргарет. Бдительный Саша вычислил, что английский у Маргарет не американский, и спросил, откуда она.

- Из Англии,  - ответила Маргарет. – Очень по ней скучаю. Здесь у меня муж, а там сын и его семья. Хорошо, что есть скайп, и можно видеть, как растет внук. Ему почти два.

Она сообщила, что работает акушеркой с 1976 года («если бы вы, молодой человек, родились в Англии, я могла бы вас принимать»), что здесь ей пришлось переучивать английский, чтобы устроиться на работу, что в Англии акушерки такие, что врачи нужны только в крайнем случае (о, я в этом убедилась!) и что она обожает свою работу.

За неспешной беседой она ухитрялась ненавязчиво заботиться обо мне, подкладывая там подушку, тут согретое одеяло, так что я чувствовала себя уютно и даже порой ненадолго засыпала. Маргарет очень деликатно проверяла раскрытие, а я забавляла ее историями о том, как в России я ползала по койке, спасаясь от дежурного врача, который почему-то очень любил проверять раскрытие и делал это чуть не каждые полчаса.

- Вы же журналистикой занимались, вот и напишите сравнительный анализ, роды здесь и в России, - резонно предложила Маргарет, и я обещала подумать.

Я любовалась Маргарет. Точные, неторопливые движения, плавная и очень красивая речь, а главное – спокойствие. Целое всеобъемлющее поле спокойствия. В присутствии Маргарет Сашка перестал дергаться, подпрыгивать и нервно хихикать, а я как-то мгновенно расслабилась и доверилась этой волшебной женщине. Когда Марк подрастет, я обязательно расскажу ему, кто был рядом с нами в день его рождения. У Маргарет будто связи там, наверху, - сразу понимаешь, что все будет хорошо, что надежнее этих рук просто не найти. Она виртуозно управляла процессом родов и параллельно простым и доступным языком объясняла, что и зачем она делает.

- Матка похожа на помидор, - рассказывала Маргарет. – Ближе к родам «помидор» созревает и становится мягким. У вас он сейчас желтый, но начались схватки и нужно рожать. «Помидор» не созрел, он тверже, чем нужно, поэтому вам так больно. Это тяжело и для ребенка – он ведь там, внутри, сейчас проделывает колоссальную работу. Я поставлю капельницу, лекарство расслабит мускулатуру, но замедлит роды… вы же никуда не торопитесь?

…Я запомню эту женщину на всю жизнь. Именно она была моим рассудком в родах – когда я уже не соображала, что творится, она мягко и спокойно подсказывала, что делать (я с перепугу забыла все напрочь), именно она бережно вымыла и переодела меня после, именно она поила меня соком, когда меня трясло от перенесенного напряжения. Маргарет была со мной и на следующий день, когда мне запрещено было вставать. Кормила, переодевала, меняла белье, накладывала обезболивающую мазь. Когда врачи, видя, что давление даже после родов не снижается, хотели было оставить меня в кровати еще на несколько дней, именно Маргарет прониклась моим отчаянием и догадалась, что повышенное давление может быть как раз результатом моего какого-то органического отвращения к лежачей жизни. Она отвезла меня к моему сыну, и давление как по волшебству стало снижаться.

Друзья, никогда не отказывайте себе в удовольствии обнять человека. Мы с Маргарет распрощались вечером 25 сентября. Сдержанная пожилая английская леди и измученная перепуганная русская девочка (я именно так это ощущала) – как мы могли обняться? Я лишь тысячу раз сказала «спасибо», а она улыбалась в ответ.

Через неделю после выписки я получила открытку из госпиталя. Стандартный текст, «спасибо, что вы были с нами», но внизу была приписка. Круглый аккуратный мелкий почерк. «Мне было приятно присутствовать на ваших родах и помогать вам после них. Маргарет». Эту открытку я обязательно сохраню.

Марк

24 сентября. Я по-прежнему рожаю с комфортом. Время ланча. Маргарет отправила Сашу поесть, но мой верный муж в кафетерий не пошел, ограничившись сэндвичем и шоколадным молоком из автомата на нашем этаже. Моя прекрасная леди неодобрительно покачала головой и сообщила, что мужу во время родов требуются силы. Меньше, чем мне, конечно, но тоже много. Саша возразил, что не хочет оставлять меня одну надолго, поэтому он на минуточку сбегает за сэндвичем, а потом пулей обратно.

- Извините, что вас прерываю, - сказала я, - но мне уже немножко хочется тужиться… вероятно, мы близимся к, так сказать, финишной прямой?

- Стоит еще разок проверить раскрытие, - сказала  Маргарет. – О, я трогаю головку ребенка. Значит, вы, Александр, отправляйтесь за сэндвичем, а вам я могу предложить кислородную маску, чтобы вы тоже могли набраться сил перед родами. Ну, и мне не помешает пообедать, а после обеда не спеша начнем рожать, и часикам к четырем-пяти, я думаю, справимся.

На том и порешили – бабе кислород, остальным оправиться и закурить обедать. Но процесс пошел несколько быстрее, чем ожидалось, и к моменту, когда ланч подошел к концу, я уже несколько раз успела надавить на мою желтую эпидуральную кнопочку, отчего чувствовала себя, как та подопытная крыса. Саша открыл шоколадное молоко и вознамерился продолжить беседу с Маргарет, но не тут-то было.

- Товаааарищи, - взмолилась я. – Тужиться хочется, прям нимагу! Может, того, начнем?

Маргарет еще разок меня осмотрела и ушла звать Масика. Как только она ушла, мне моментально стало страшно. Саше тоже стало страшно, даже молоко, кажется, не стал пить.

Вошла незнакомая медсестра, вежливо поздоровалась и начала готовить палату к родам. Глядя, как она застилает колыбельку пеленкой, как подкатывает к моей койке столик с инструментами, как зажигает яркий свет, я окончательно почувствовала себя нехорошо. Очень хотелось, чтобы вернулась Маргарет, желтая кнопка уже не помогала, я ее отбросила, вцепилась в кислородную маску, задышала. Накатывало все чаще и чаще, временами я даже начинала паниковать. Эти несчастные десять минут, что Маргарет не было со мной, мне показались не то что вечностью – безвременьем. Растерянный Саша со своим молоком как-то энтузиазма не прибавлял.

Двери открылись, и в палату ввалилась какая-то толпа. Я окончательно потеряла голову от ужаса, тем более что сознание опять затуманилось. Из тумана вынырнул зеленый человек – оказалось, что это Масик зеленой пижаме. Я прогудела в маску, что хочу тужиться, и даже уже делаю это без разрешения, потому что терпеть никакой возможности. Он потребовал показать, как у меня это получается. Я продемонстрировала, он вроде остался доволен на этот раз.

- Ого, - говорит. – Начинаем!

Толпа людей в зеленом рассредоточилась по палате: кто-то обступил меня (ура, Маргарет снова оказалась рядом!), кто-то выстроился у кроватки в ожидании маленького.

Дальше полный провал – видимо, так должно быть. Яркий свет, из-за которого ничего не видно, стук крови в ушах, в перерывах между потугами я слышу свое тяжелое дыхание. На втором плане – голос Мейсека, какой-то металлический и отрывистый: «Тужься. Раз-два-три… десять. Отдыхай. Еще. Раз-два-три…» Справа – возбуждение, страх, восторг, тревога. Это Саша. Он приговаривает в тему и не в тему «давай-давай, еще немножко», а потом я слышу захлебывающееся «я вижу головку!!!» Слева – покой и сила, поддерживающие и направляющие мою волю.  Маргарет, у которой наверху связи. Фоном идут напряжение, сосредоточенность, усиленное внимание. Это все мы. Мы работаем. Мы рожаем человека.

Крик – док ловко подхватывает маленькое тельце. Я вижу своего сына. Он кричит! Как же здорово он кричит! Мы все облегченно не то вздыхаем, не то смеемся.

- Хотите перерезать пуповину? – спрашивает Масик Сашу. Тот мотает головой: он и так практически в счастливом обмороке, какая тут пуповина… Медсестра незаметно пододвигает ему кресло, на случай если все-таки не выдержит, но мой муж гораздо крепче, чем я ожидала J

Команда неонатологов уносит ребенка в уголок, а меня все поздравляют, хвалят и громко восхищаются младенцем. Масик под шумок начинает зашивать разрывы. Сцена практически из «Денискиных рассказов».

- Мои поздравления!..

- Спасибо!..

- Вы молодец!

- Спасибо!..

А Масик меня в это время иглой каааак ткнет!

- Эу!

А он:

- Сорри-сорри-сорри! – И опять кааак…

- Больно же!

- Сорри-сорри-сорри!

Мне дали подержать ребенка, и я ненадолго отвлеклась от бесчинств Масика, Саша даже фото успел сделать. Но ребенка довольно быстро забрали и увезли в детское отделение.

- !!!

- Соррисоррисорри…

Я начинаю одним глазом следить, когда же он иголку отложит. А он не унимается!

Док, блин! Ты меня намертво заштопать собрался, что ли?! Чтоб неповадно впредь рожать было?!

Я этого не сказала. Но подумала. Но промолчала. Иголка-то у него. Наконец он от меня отстал. Подошел поздравлять.

- Ты молодец, отличная работа.

- Да и вы, док, ничотак поработали, - говорю.

- Оксана журналист, она про эти роды напишет, - сообщает Маргарет.

- Здорово. Смотри, про меня не забудь!

(Я что, наконец-то понимаю его шутки?..)

Мы смеемся. Тут все вообще смеются, шутят, радуются. Лин, медсестра из детского, громко удивляется, как так вышло, что счастливый отец приперся на роды без фотоаппарата, но ладно уж, раз такое дело, надо срочно фотографировать малыша хотя бы на телефон! И мой муж послушно бежит за ней.

Постепенно все расходятся, и мы остаемся с Маргарет вдвоем. Она приводит меня в порядок, укрывает потеплее подогретыми одеялами, приносит яблочный сок и желе – до завтрашнего утреннего обхода мне больше ничего нельзя.  Роды закончились, мы едем в палату.